125 лет река Камчатка выдерживала промысловый пресс, но к юбилею рыбной промышленности Камчатки, который торжественно отметят на полуострове, река Камчатка оказалась в самой сложной экологической ситуации – здесь исчезла… рыба.
Не так давно, присутствуя на подведении итогов лососевой путины 2020 года, я написал статью «Тридцатилетнее лососеблудие» о научном, административном, промысловом, рыбо- и правоохранительном вранье в отношении организации, проведения лососевой путины и сохранении нашего национального богатства – лососей.
Увы, – публикация осталась без ответа. По ее поводу не высказался НИКТО из тех организаций и лиц, которых касалась данная статья.
О рыбохозяйственной науке разговор особый. Собственно, и науки уже такой – рыбохозяйственной – не существует давно. Есть околонаучный кооператив, который торгует прогнозами, выстраивая эти прогнозы в точном соответствии с потребностями заказчиков.
А вот что касается организации и проведения лососевой путины, а также вопросов сохранения ВБР – то здесь науки и вовсе нет.
Вспомним каким дружным «ором» защищали московские и камчатские ученые «высокоэффективный» дрифтерный промысел с его «стенами смерти».
Вспомним, с каким пылом и жаром они отстаивают идею внедрения промышленных жаберных сетей на западнокамчатском морском побережье, нацеленный на перехват транзитного южнокамчатского кижуча.
Вспомним и то, с каким наукообразным подходом они ввели ограничения на промысел лососей в реке Камчатка.
Сначала, с умным видом, сократили длину ставных неводов.
А затем, со столь же умным видом… закрыли промысел в реке.
Река Камчатка – одна из самых уникальных рек полуострова, на которой 125 лет назад начат был промышленный лов лососей.
125 лет река выдерживала промысловый пресс, но к юбилею рыбной промышленности Камчатки, который торжественно отметят на полуострове, река Камчатка оказалась в самой сложной экологической ситуации – здесь исчезла… рыба.
И вот какой парадокс. Когда-то русские рыбопромышленники внедряли японские орудия лова – ставные морские невода, которые очень эффективно поработали на Хоккайдо. Теперь в самой Японии все бывшие лососевые реки пустые. А хоккайдскую кету воспроизводят (довольно в значительном количестве) ЛРЗ – лососевые рыборазводные заводы. Кеты они воспроизводят много, но японцы почему-то предпочитают употреблять в пищу камчатский дикий лосось.
Первым законом штата Аляска был закон о введении запрета на использование морских ставных неводов при промысле лососей.
Причина была простой. Таким образом, во-первых, сохранялся традиционный семейный рыболовный промысел, ориентированный использование таких орудий лова как кошелек, короткие дрифтерный сети (плавные сети), механические удочки, позволяющий использовать на рыбном промысле труд МНОГИХ людей.
Эффективность же ставных морских неводов заключается в том, что эти невода можно обрабатывать небольшой группой лиц при очень высоких объемах вылова.
Во-вторых, регулирование промысла в реке осуществлялось самым простым способом – его можно было остановить в… любой момент. Это вам не ставной невод – в котором в непогоду даже ловушку невозможно закрыть, чтобы остановить промысел.
И это самый главный момент – органы рыбоохраны постоянно констатировали нарушения режима промысла на морских ставных неводах в Камчатском заливе, о чем и мы в свое время писали.
Что же происходит сегодня на реке Камчатка, когда объемы промысла лососей резко сокращаются?
А происходят просто удивительные вещи.
Во-первых, количество ставных неводов – этих высокоэффективных и дорогостоящих орудий лова, позволяющих ловить лососей в огромных объемах (рентабельность одного невода оценивается объемом в 500 тонн добытой рыбы) РАСТЕТ.
А, во-вторых, – и это уже не удивление, а некий ПАРАДОКС – практически полностью закрывается промысел лососей в реке сплавными сетями.
Для людей, которые не очень разбираются в технологии добычи лососей в реке Камчатка, расскажем более подробно.
Главный объект добычи лососей в этой реке – нерка.
Она самая дорогая на мировом (прежде всего, японском) рынке – так как самая ранняя, ее добывают в начале июня. И у камчатской нерки нет конкурентов.
Она идет на нерест мощным стадом, в течение двух-трех недель. Волн (или пиков подходов) может быть несколько – так как возвращаются в родную реку стада, нерестящиеся либо в озере Ажабачьем в бассейне реки Камчатка, либо в озерах, расположенном в бассейне главного ее притока – реки Еловка.
Войдя в Камчатский залив из океана, далее нерка движется вдоль берега. И на этом ее пути стоят морские ставные невода.
Что они из себя представляют? Это километровая мелкоячеистая сеть, преграждающая лососям путь на нерест с одной или несколькими ловушками, куда рыба в поиске прохода заходит через узкую горловину, но откуда выйти она уже не может, накапливаясь в огромном количестве. Потом эту рыбу из ловушек переливают в специальные контейнеры – «живорыбицы» и доставляют на рыбоперерабатывающие заводы.
И это не один невод – а добрый десяток.
И обойти их чрезвычайно трудно.
Но еще труднее регулировать промысел на ставных морских неводах. Порой в ловушках набивается (особенно в период штормовых дней, когда выход в море запрещен для бригад, обслуживающих эти невода) набивается рыбы столько, что она залегает – гибнет. Тогда ловушку распарывают и рыбу выбрасывают в море. Затем ловушку снова зашивают и промысел продолжается.
Что же касается сетного лова, то здесь картина иная. Рыбак, сплавляясь на лодке, сбрасывает сеть и проплывает вместе с ней до границы тони (рыболовного участка), вытаскивает сеть, выбирает рыбу и везет ее на сдачу, вслед за ним делает сплав другой рыбак, третий… В любой момент этот процесс можно остановить или, наоборот, увеличить интенсивность промысла.
Зачем я все это рассказываю.
Для того, чтобы вы реально могли оценить уровень и качество камчатской науки (впрочем, такой уже нет, – всероссийской, так как все региональные рыбохозяйственные институты сейчас подчинены Москве и входят в единую структуру ВНИРО), которая предлагает ввести меры регулирования промысла лососей в реке Камчатка в связи с резким сокращением подходов лососей на нерест.
Любой нормальный человек, адекватно оценивающий экологическую ситуацию, предложил бы простое и очень эффективное с позиций рыбоохраны решение – СОКРАЩЕНИЕ КОЛИЧЕСТВА СТАВНЫХ МОРСКИХ НЕВОДОВ в Камчатском заливе.
Это на первом этапе.
А на втором, если не будет должного экологического эффекта, – введение МОРАТОРИЯ на промысел лососей ставными морскими неводами в Камчатском заливе.
Но, при этом, восстанавливая традиционный речной промысел лососей плавными сетями, как это было прежде, регулируя интенсивность промысла длиной сетей, количеством сплавов, увеличением или уменьшением числа проходных дней в зависимости от реальных подходов лососей и заполнения ими нерестилищ.
Почему-то на западном побережье Камчатки в районе, привязанном к Курильскому озеру, где также воспроизводится нерка, морские ставные невода в приустьевой зоне реки Озерная, по которой нерка заходит в Курильское озеро, запускаются по мере нерестового заполнения Курильского озера. Там стоят специальные счетные устройства, регистрирующие каждую рыбину. Введена система цикличных проходных дней, учитывающих ход нерки и позволяющая ей постепенное и полноценное заполнение нерестовых площадей озера, так как этот показатель для Западной Камчатки является НАИГЛАВНЕЙШИМ.
А в Камчатском заливе все совсем не так – морские ставные невода открывают свои ловушки в… ожидании первой рыбы.
Ее еще и близко нет, не говоря о пустых нерестилищах, а невода уже распахнули свои страшные пасти.
Странная, не кажется ли вам, если даже не полярная позиция рыбохозяйственной науки по отношению к нерке бассейна реки Камчатка и реки Озерной?
В одном случае – упрямейшая категоричность. Сначала заполнение нерестилищ – потом промысел.
В другом – все ровным счетом наоборот. Сначала «зеленый свет» неводам, а потом – что получится.
Наука возразит – в 2020 году мы ввели на реке Камчатка самые жесткие меры по регулированию промысла лососей.
А тогда давайте спросим наших ученых: насколько они сократили количество ставных неводов в Камчатском заливе?
НИ НА СКОЛЬКО.
Зато они сделали другое – закрыли реку для сплавных сетей, вызвав гнев и возмущение рыбаков, семейные рыбацкие традиции которых насчитывают 125 лет.
Вопрос: чем руководствовалась наука, принимая такое решение?
Ответ – только тяжестью кошельков (капиталов) тех, кто находится сегодня в местном рыбном бизнесе.
Другого ответа у меня нет.
Еще Карл Марк писал о том, что капиталистический разум кончается, когда доля прибыли капиталистов превышает 300 процентов, а точнее: «нет такого преступления, на которое капитал бы не пошёл ради 300% прибыли».
Видимо, этот разум параллельно выветривается и из голов у обслуги этого капитала, которая принимает стратегические решения, иначе все было бы ровным счетом наоборот: наука бы рекомендовала сократить численность морских ставных неводов в Камчатском заливе, а функцию регулирования промыслом перенести с моря на реку Камчатку.
В чем сложность решаемой проблемы?
Только в том, что сокращение количества неводов ударит по чьим-то конкретным интересам.
То есть главный вопрос заключается не в том, что НЕОБХОДИМО сохранить лососевую реку Камчатку.
Главный вопрос в другом – сохранить чьи-то КАПИТАЛЫ…
Но это, конечно, вопрос для нынешнего времени НЕРАЗРЕШИМЫЙ…
Но у нас есть ярчайший пример такой вот неразрешимости – пустые от лососей реки Сахалина.
Еще недавно устькамчатские рыбаки, сплоченные в одной Ассоциации, могли бы решить вопрос по ставным неводам, найдя разумный компромисс. Но сегодня эти рыбопромышленники разбиты на два непримиримых лагеря, в котором уже никогда не будет достигнут консенсус.
И каков же будет итог?
Скорее всего, печальный для всех…
Сергей ВАХРИН,
президент Камчатского регионального общественного фонда
«Сохраним лососей ВМЕСТЕ!»